Дэвид Кипен: Добрый день! Как раз сейчас я должен представлять на фестивале фильм «Это случилось однажды ночью». Большинство зрителей уверены, что это фильм Фрэнка Капры. А блестящий сценарист Роберт Рискин оказывается незаслуженно забыт, хотя в фильме мы имеем дело именно с его оригинальным почерком. Это, к сожалению, отражает общую тенденцию: сценаристы часто оказываются в тени режиссеров.

Мария Гросицкая: На фестивале представлен фильм Дэвида Мамета «Красный пояс». Мамет – прекрасный сценарист, написавший сценарий к фильму «Плутовство», который все помнят как картину Барри Левинсона. Там как раз описывается ситуация, когда сценарист Хофман оказался не доволен своей теневой ролью и захотел получить заслуженные лавры. Как мы помним, для него это плохо кончилось. Вы могли бы объяснить, почему сценарист – человек, с которого фактически начинается фильм – оказывается в тени?

Дэвид Кипен: Исторически расстановка ролей объяснялась экономическими причинами. С самого начала большое значение имели не сценаристы, и даже не кинорежиссеры, а люди, которые вкладывали в фильмы деньги, то есть продюсеры. Потом настала эпоха так называемого авторского кино. Она началась с нескольких французских кинокритиков, которые стали режиссерами и заявили, что во главе всего процесса стоит режиссер. Я только могу надеяться, что после 50-и лет господства продюсеров и 50-и лет господства режиссеров нам наконец-то повезет, и у нас будет кино сценаристов. Думаю, что мы все от этого только выиграем, так как будет сниматься более качественное, интересное кино. Если брать тот же фильм «Плутовство», то можно поставить рядом этот фильм и фильм «Diner», в котором Левинсон присутствует в качестве сценариста. А можно сравнить «Плутовство» с фильмом, где Мамет выступает и сценаристом, и режиссером, где звучат великолепные диалоги. Мне кажется, второй вариант был бы более интересен.

Мария Гросицкая: Кино как таковое подразумевает и вербальную, и визуальную составляющую. Утверждает ли Ваша теория приоритет слова над визуальным образом?

Дэвид Кипен: Нет, визуальная часть безусловно важна. Но любой сценарист, когда речь идет о воплощении его сценария, сразу же задает вопрос: как вы собираетесь это экранизировать, как это будет воплощено? Неправильно думать о сценарии, как о каком-то наборе диалогов. На самом деле сценарий – это история. И сценарист обдумывает картинку раньше, чем за это берется режиссер. Было бы неверно сказать, что сценарист отвечает за диалоги, а режиссер – за картинку. Режиссер отвечает и за визуальный ряд, и за игру актеров, и за многое другое. Но на самом деле это лишь сценарист, который отвечает и за историю, и за ее воплощение с самого начала.

Мария Гросицкая: Существовали примеры того, когда кинематографические шедевры снимались вообще без первоначального сценария. Так снимал Феллини свои «Восемь с половиной». Как Вы можете это прокомментировать? Единичный случай – или кино может существовать без костяка сценария?

Дэвид Кипен: Интересно, что Вы упомянули именно Феллини. Вспомните, кому принадлежит множество «Оскаров» за лучший сценарий! Феллини был не только режиссером, но и великим сценаристом. И если Вы посмотрите на фильмы, получившие какие-то премии, Вы увидите, что многие режиссеры сами писали для них сценарии.

 Мария Гросицкая: Вы полагаете, что в идеале сценаристом и режиссером фильма должен быть один человек?

Дэвид Кипен: Да, но в некоторых случаях хорошо, чтобы сценарист и режиссер немного недолюбливали друг друга, даже совмещаясь в одном человеке. Есть немало примеров того, когда замечательные фильмы получались в результате спора сценариста и режиссера. К примеру, «Китайский квартал» - работа Романа Полански и Роберта Тауна. В то же время у меня вызывает некоторые опасения ситуация, когда сценарист, писатель вдруг берется за режиссуру. Роберт Таун прекрасный тому пример. Он взялся за экранизацию собственных сценариев – возможно, это была не лучшая идея. Становясь не очень удачным режиссером, такой сценарист одновременно становится менее плодовитым в литературном плане.  Когда Таун был сценаристом, он за короткое время написал свои лучшие сценарии к фильмам «Китайский квартал» и «Якуза». Потом он стал режиссером. Хотя я, в отличие от многих, очень неплохо отношусь к его режиссерским работам, надо признать, что его продуктивность в этот момент понизилась: как режиссер он снял мало фильмов.

Мария Гросицкая: Вы можете привести примеры того, когда талантливый сценарий оказался загублен неадекватным режиссерским подходом?

Дэвид Кипен: Конечно. И снова Роберт Таун (это один из моих любимых сценаристов, поэтому я о нем часто говорю) и фильм «Легенда о Тарзане». Другое имя – Гарольд Пинтер – один из двух сценаристов, получивших Нобелевскую премию. Его сценарии часто оказываются загублены. Так же как и сценарии другого блестящего сценариста и писателя Нагиба Мафуза.

Мария Гросицкая: Кто из современных сценаристов мог бы заслужить Вашу похвалу?

Дэвид Кипен: Чарли Кауфман. Это один из редких примеров в истории кино, когда имя сценариста может само по себе разрекламировать фильм. Правда, сейчас выходит фильм Кауфмана «Synecdoche, New York», где он выступает в качестве режиссера, и я снова обеспокоен. Возможно, он превратится во второго Барри Левинсона – плодовитого режиссера, который забыл, как пишутся сценарии. Режиссеру необходимо целый день быть на площадке и говорить людям, что делать, в то время как сценарист должен сидеть и творить, и говорить своим литературным персонажам – что им делать.

Мария Гросицкая: В Америке Вы руководите программой «Большое чтение». Ее проект «Один город – одна книга» уже стартовали в нескольких российских городах. Расскажите подробнее о Вашей деятельности в рамках этого проекта.

Дэвид Кипен: Сегодня я присутствую на этом фестивале как раз благодаря тому, что год назад я приезжал в Россию с программой «Большое чтение». Я был в Иваново и в Саратове, и мы делали там то же, что делаем в Америке в рамках проекта «Один город – одна книга». Весь город в одно и то же время читает одну книгу и обсуждает ее. В России это была книга «Убить пересмешника» Ли Харпер, одновременно в Америке в нескольких городах читали «Смерть Ивана Ильича» Льва Толстого. Программа «Большое чтение» в чем-то представляет собой аналог нынешнего фестиваля. Нельзя сказать, в России или в остальном мире видят мало Америки. Ее много, но в основном то, что доходит – это голливудские блокбастеры или литература формата Даниэлы Стил. А я надеюсь, мы сможем показать, в рамках проекта «Большое чтение» и в рамках фестиваля, то, чем действительно интересны наша литература и кинематограф - умные, глубокие и проникновенные фильмы и книги. Если нам удастся познакомить российскую публику с наиболее интересными явлениями американской культуры, в то же время представить широкой американской публике замечательных русских писателей – Толстого, Булгакова, и великих режиссеров – вот тогда нам будет, чем гордиться.