«В одиннадцать лет меня уже дома никто не видел и не слышал»

Ваше «интересное положение» провоцирует на вопрос о том, что волнует вас сейчас больше всего – как женщину и как актрису?

Как женщину и как актрису меня волнует то же, что волновало и не в интересном положении: работа, которую я надеюсь возобновить. Этот ожидаемый ребенок – второй, поэтому смещение акцентов – уже пройденный этап.

А какой сами были в золотой период детства, помните?

Я с 11 лет ходила в театральную студию Дворца пионеров на Воробьевых горах, поэтому жизнь была уже определенная. А до этого я была совершенно обыкновенным ребенком. Мы тут вспоминали с сестрами наши детские игры (у меня три младшие сестры), и выяснилось, что мимо младшей, ей семнадцать, вообще прошли такие вещи, как «резиночка», «классики». Разговор зашел по поводу Варвары (дочки. – Ред.), и я вспомнила, что все детство пропрыгала во дворе в «классики». И даже помню все биты, которые нужно делать, – и крутые, и дурацкие. Еще, конечно, «казаки-разбойники» помню и «кис-мяу». У меня не очень длинная память по поводу детства – маленькой я себя не помню.

Три младшие сестры – это… некое ущемление свободы?

У меня детство прошло в шоколаде – я была одна до девяти лет, а уже потом началось рождение детей. Нет, никаких ущемлений не было. Родители должны иметь столько детей, сколько им хочется. Я вот сейчас боюсь, что Варвара будет ревновать (ей два с половиной), а когда детей много, никто не ревнует. И у меня было совершенно безоблачное детство.

Но трудиться, наверное, много приходилось?

Нет. У меня уникальный опыт старшей сестры – я вообще, можно сказать, не помогала бедной своей маме. К сожалению. Сейчас я считаю, что это неправильно, но как-то меня освободили от всех обязанностей. Единственное, я ездила за детским питанием в семь утра, но мне кажется, что в это время ездили все старшие дети. Когда мне исполнилось девять лет, родилась сестра, а в одиннадцать я пошла в театральную студию. И все. Дома меня уже никто не видел и не слышал, и мама понимала, что я не помощник. Потом, когда я выросла, сестры подросли, уже помощь другого рода от меня исходила и исходит. Я вот так наверстываю.

У вас просто уникальная семья! Четыре сестры…

Далеко не каждые родители решатся на такое. Я бы вот никогда не решилась. (Смеется.) Это сложно. Но у моей мамы, видимо, призвание – рожать детей. И она его реализовывала. Понимала, что ей это надо! Если бы ее врачи не остановили (последнего ребенка она родила в 42 года), она бы, наверное, продолжала рожать. Послушалась, а теперь говорит, что жалеет! А кто-то со страхом об этом думает. У меня, например, есть опасения на этот счет, хотя, когда детей много, это, конечно, весело. Но сейчас сестры уже все взрослые. Раньше, когда они были крохи, было очень смешно! Незабываемые картины, когда все играют на скрипках в разных комнатах, а собака подпевает – сумасшедший дом! Находиться в квартире было невозможно! Но зато весело, здорово!

Сейчас-то находите время для общения?

Сейчас даже больше общаемся: все мои сестры и мама приезжают помогать с Варварой, несмотря на то, что у нас есть няня. Когда я на съемках, мама у нас живет. В общем, все ко мне приезжают, потому что теперь это единственная возможность встретиться.

В роли мамы вам…

…сложновато. Иногда понимаю, что не очень готова к этой роли. Ребенок растет, и сейчас уже начинается непростая история. Мне порой кажется, что не умею воспитывать – не знаю, как поступить. Но не мучаюсь. Думаю, можно только интуитивно что-то сделать, если уж ты не педагог, и я пытаюсь. Иногда сложно, но интересно.

«Судьба рулит людьми»

Вы как-то говорили, что свободны от мечты. А почему? Неужели и впрямь ни о чем не мечтаете?

Не знаю, может, и мечтаю. Просто я мечтаю о тех вещах, которые достижимы. Я чего-то хочу, добиваюсь и дальше хочу чего-то еще. А вот о чудесах не мечтаю. Происходят вещи, которые можно назвать чудом. Например, когда родилась Варвара, мне Никита Сергеевич Михалков предложил роль. И это выглядело как подарок свыше. Есть и другие примеры. Просто я все связываю со своей профессией, которую очень люблю. Есть ощущение, что чудеса, которые происходят, заработаны.

В кино вы как рыба в воде, по собственному признанию...

Да, мне нравится. В какой-то момент я поняла, что это мое. Я без пафоса, но так сложилось, что я занимаюсь той профессией, которую очень люблю. Это круто! Ничего круче быть не может. Но хороших проектов немного. Я сейчас отснялась у Никиты Сергеевича (в фильме «Утомленные солнцем-2. – Ред.) и думаю: «И что теперь делать? Что дальше?» Потому что уровень работы такой задается, что хочется не ниже. В любимой профессии достойных проектов ты должен ждать, а это тяжело.

А Никита Михалков говорил, почему именно вас он хотел видеть в картине «Утомленные солнцем-2»?

Не говорил. Но у меня есть подозрение (так как не было никаких проб – он просто позвал сниматься), что это «Магнитные бури» Абдрашитова. Мы и познакомились с Никитой Сергеевичем после этого фильма. И мне кажется, это закономерно, потому что я очень люблю «Магнитные бури». Я редко хвалю свои работы.

Все хорошо вовремя?

Да, это правда. Удивительное дело! Правда, если задуматься, то это действительно важно – встретиться в определенном месте в определенное время. И все – судьба рулит людьми.

В 2007 году вышло пять картин с вашим участием. А чего ждать в этом?

А вот не знаю, потому что сейчас перерыв. Правда, небольшой – с Варварой он был намного больше. Те проекты, которые запланированы, в этом году выйти уже не успеют. Сейчас я нигде не снимаюсь – жду разрешения своей ситуации. А на потом предложения уже есть, но боюсь говорить – я суеверна в этом смысле. Могу только сказать, что они интересные.

А ваши роли вас меняют, воздействуют на внутренний мир?

Меняют встречи с новыми людьми, с новыми режиссерами – сам процесс работы. А роли?.. (Задумывается.) Наверное, нет. Думаю, роли даются тогда, когда ты к ним готов. Либо эта ситуация дублируется в жизни. Либо я понимаю, что она, не дай Бог, могла быть и я ее избежала…

«Мой муж – молчун, болтун и злой»

Ваша семья вызывает двойной интерес у читателя. Поделитесь успехами Андрея – как жена и коллега…

Я всегда очень радуюсь его успехам. Но иногда люди говорят, что видели его в какой-то картине, а я ни сном ни духом. К примеру, сейчас вышел фильм «Молчун», а я не видела его, потому что Андрей, являясь молчуном, никогда, сволочь (со смехом), не говорит, когда и что выйдет. Потому что вечно недоволен своей работой. Это раздражает ужасно! И вот мама с сестрой нахваливают: как же Андрей прекрасно играл! «Отлично, – говорю я. – Где же и когда это было?» Причем я верю, что он хорошо сыграл (мне нравятся почти все его работы), но так обидно это пропускать, потому что Андрей молчит!

Что, даже во время съемок ничем не делится?

Нет, делится (в основном недовольством собой), но когда фильм выходит, об этом же надо узнать! А я узнаю от кого угодно, только не от Андрея. Вот уже второй раз снялся у Романа Балаяна – в главной роли. И фильм, слава Богу, мы увидим, потому что это все-таки фестивальная история. А «Молчун» – телепроект, кино выходного дня, поэтому все – до свидания. Я прямо озверела! Но таков Андрей. А его успехам я рада очень! Он сейчас репетирует в театре и увлечен им гораздобольше меня. Мне мама говорит: «Как ему шла эта роль!» Да, он молчун.

А как папа он какой?

А как папа он болтун! Папа он удивительный. Я бы совершенно спокойно могла на месяц оставить дочку с Андреем. О каких-то вещах я бы волновалась, даже оставив Варьку с мамой, а с ним – нет. Он, как и я, может все. Они друг друга очень любят, похожи друг на друга…

То есть она больше папина дочка?

Да, ей с ним легче – он спокойнее. Не закричит никогда. Варька его даже больше всерьез воспринимает, чем меня, потому как выяснилось, что, даже если я накричу на нее, она не обижается. Видимо, думает: ну ладно, подождем. А порой я вхожу в комнату и вижу плач безудержный, от души. Спрашиваю, что случилось. «Мне папа сказал: что ж такое происходит?». То есть она по-настоящему расстраивается из-за его эмоций. У них разборки происходят на каком-то другом уровне. Варька может даже сказать: «Он меня обидел». А на меня не обижается – ей наплевать, что я буду говорить. (Смеется.) Из чего я заключаю, что его она воспринимает намного глубже и тоньше. Но мне это очень нравится.

«Как это интересно – быть женой!» – говорили вы когда-то. После десяти с лишним лет семейной жизни новые грани интереса появились?

Я говорила так, когда еще не была женой. Сейчас это уже жизнь, и я понимаю: быть женой – это защита. МОЖНО жить одной. Но мне было бы страшно. Несмотря на то, что я обладаю характером и Андрей не решает за меня все, иногда легче взять инициативу в свои руки. Тем не менее Андрей для меня – необходимый тыл, спокойствие, уверенность в том, что я не одна. Говорят, мужчины еще больше в одиночестве страдают – только делают вид, что все в порядке.

«Я Андрея мало знаю, – утверждали вы. – А то, что знаю, это больше мои фантазии». Фантазии превращаются в реальность?

Это непонятно! Он же молчун – как его узнаешь? Я до сих пор узнаю о нем что-то новое. Но и сейчас сказала бы о нем так же. Я вот совершенно другой человек.

Но это подогревает ваш интерес друг к другу?

Не знаю. Это данность. И меня порой она пугает. Меня удивляет способность людей оставаться при своем мнении, не пытаясь чтото кому-то доказать. Я, например, настаиваю на своем мнении, потому что убеждена, что оно правильное. А у Андрея мнение может быть диаметрально противоположным, и он не будет настаивать на правоте. Я упряма – я добьюсь своего, безусловно, но все будут знать, что я упрямая. А Андрей просто скажет: «Я считаю иначе». И ему этого достаточно. Он человек, который чтит территорию другого. А мне надо все знать и внутренне контролировать. Так же и с ребенком. Вот скажите мне, можно ли читать sms-ки взрослого ребенка, если у него, скажем, первая любовь? Не из любопытства, а для спокойствия?.. Если меня спросить об этом, я не отвечу однозначно «нет». А если спросить Андрея, он скажет: «Как прочесть? Как это можно?»

В принципе, он прав. Прочтение повлечет за собой другие шаги.

Наверное! Но мы всегда в жизни через что-то переступаем. Сложно быть до конца принципиальным, а Андрею несложно. Но меня радует то, что он другой. И есть надежда – не я, так он поступит правильно. В его компании, с которой они ездят на гастроли (Дюжев, Мерзликин, Вдовиченков), у всех есть прозвища. У Кузичева прозвище в этой четверке – Злой. (Смеется.) Он может злобиться, но не с нами – не со мной и не в семье.

Ваш дом – открытый?

По-разному. У нас много друзей-актеров. У Андрея есть прекрасная футбольная компания актерская – они играют в футбол два раза в неделю. У нас есть замечательная Маня Голуб, которая открыта всем компаниям мира! Мы живем бок о бок и постоянно общаемся.

«Ты дура, что ли?» – удивлялся Михалков…

Виктория Толстоганова – сегодня это имя. Помните знаменитую киноцитату: «Алмазов – это имя, Алмазов – это касса»? Как вам кажется, режиссеры делают ставку на вас как на актрису, чье участие может добавить картине успеха?

Во-первых, я очень реально оцениваю себя, потому что понимаю, что не все режиссеры хотят со мной работать. Но, как ни странно, у всех режиссеров, у которых я снималась, практически не было проб. Это о чем-то говорит. В первую очередь – об уверенности человека в своем выборе. Главное, чтобы режиссер и актер чувствовали друг друга. Они же не просто так встречаются…И кто-то верит в тебя, а кто-то – нет. Ни одна роль не уйдет от меня, если она моя.

Волнуетесь в ожидании утверждения?

Разные периоды бывают. Волновалась, когда отснялась у Михалкова шесть дней, а следующего блока с моим участием ждала целых два года! И два года я просыпалась в холодном поту, потому что мне либо снилось, либо казалось, что я не снимаюсь у Михалкова. Два года – это, конечно, безумие! Не только я одна – все актеры… И когда процесс так затягивается, уже думаешь: Господи, может, все десять раз изменилось, а ты об этом не знаешь? По идее все возможно. Иногда я просто звонила Никите Сергеевичу и спрашивала, снимаюсь я или нет. «Ты дура, что ли?» – удивлялся он. И вроде успокоюсь, а все же думаю: «Дура, ну и что! А все равно – снимаюсь или нет?» Смешно. Вот этим он, конечно, попил крови. Ведь до последнего нервничала! Но с ним очень хорошо работать – интересно. Он чувствует актеров, и от него такая энергия исходит! Его любят все, кто у него снимается! А значит, он обладает какой-то магией.

А что было, когда он вам позвонил?

Варваре был всего месяц, и у меня вообще мозгов не было. Только сквозь дебри кормлений и прочих радостей пробивалась мысль, что надо как-то сниматься. Но, когда пришло предложение, эмоции отсутствовали. Я сценарий долго не могла прочесть – неделю! Я была сумасшедшей мамашей – с Варькой было много проблем (таких, которые сейчас уже не будут проблемой), поэтому не было ни минуты свободного времени. И мне Никита Сергеевич сказал: «Ты что вообще себе думаешь?» – «Ну пожалуйста, еще один день – я прочту!» Бред! Нет, я очень была рада внутренне, но не успела ни загордиться, ни испугаться… Я уже на площадке испугалась, когда увидела Олега Меньшикова с одной стороны, а Никиту Сергеевича – с другой. Тут-то я, конечно, уже забыла, как дышать, как играть. Сразу же. Но это все прошло. Слава Богу, к основному блоку, в котором я снялась сейчас, у меня было совсем другое ощущение себя. И мы работали на равных. Ну, мне так кажется… Но я нервничала, потому что мне казалось: я что-то недоделала, недотянула.

Как вам кажется, у вас уже есть режиссер, который готов вас ждать?

Не знаю, по-моему, есть такой режиссер, но не буду об этом говорить. Вдруг я ошибаюсь? Не хочу сглазить. Посмотрим!

«Я чувствую: мне нужно много-много!»

А у вас самой интерес к режиссуре есть?

Мне очень нравится профессия режиссера. И я о ней задумывалась, но сейчас перестала. Хотя иногда прямо накрывает. Но я понимаю, что просто рвануть в режиссеры – не пройдет: надо получать образование. До рождения Варвары у меня было два желания – режиссура и желание иметь детей. И Варвара пересилила, перекрыла мне эту историю. Но если она возникнет снова, то я, конечно, в нее вцеплюсь.

Вы не мелькаете ни в каких модных проектах – не любопытно?

Куда-то меня зазывали, куда-то – нет. Например, в «Звезды на льду» приглашали, и у меня был очень долгий процесс отказа. Чувствовала: все равно не соглашусь. Не мое. Дело в том, что надо хотеть. Хочешь – отлично. И если меня пригласят туда, где я сразу скажу «хочу», не вопрос. Да и по времени отказ был оправдан: весь август они репетировали, а я снималась. Мне это было интереснее. Но сам проект мне нравится – я смотрела, болела. А вот цирк, по-моему, просто кошмар. (Смеется.) Хотя я понимаю, что с конем пройтись – это непросто. Но зачем? Как ни странно, смотрю «Две звезды» – очень нравится. В этот проект я бы пошла, если бы умела петь, но не умею совершенно. Я за Дюжева искренне переживаю!

«Популярность – это хорошо, когда она уровня Никиты Михалкова», – говорили вы.

Между прочим, я это говорила до того, как с ним работала. Мне кажется, так оно и есть, но мое высказывание касается не только его. Понимаете, Михалкова можно любить или не любить, но не признать его прекрасным режиссером невозможно. Во-первых, слава должна быть проверена временем, а во-вторых, нужно создать вещи, которые безусловны. Мерил Стрип, безусловно, прекрасная актриса! И то, что ее знает весь мир, это, конечно, круто. Хотела бы я этого? Хотела. А сиюминутная популярность меня прямо раздражает. Нет, приятно, когда в магазине скидку делают или в банке без очереди пропускают, да просто улыбаются тебе! (Смеется.) Я и сама, когда вижу знакомое лицо, улыбаюсь. Я о другом. У меня есть подозрение, что если возникает популярность сиюминутная, не возникнет другой. Сложно удержаться, не поддаться искушениям. Но у каждого своя судьба. Кто-то может много сниматься в какой-то ерунде и все равно оставаться на уровне – бывают такие люди. Ну, здорово. А мне бы, я думаю, не простилось, если бы я принимала все предложения: через какое-то время могла бы остаться ни с чем. Один раз Боря Хлебников, мой близкий друг, режиссер, сказал: «Понятно, ты же карьеристка, тебе нужно другое…» Жизнь идет, багаж накапливается, и мне бы хотелось накопить что-то. Когда-нибудь получить премию за честь и достоинство в профессии. Как приехала Мерил Стрип на ММКФ и получила! Вот и я бы так хотела!

Беседовала Карина ИВАНШКО, журнал "Интервью"