За него сражались очень красивые и известные женщины, а он умел любить и прощать, никогда не называя их имен. Его жизнь так наполнена событиями, что о нем складывают легенды. Но за мудростью его немного сурового взгляда и сегодня угадывается юношеская готовность любить.

    - Не так давно в журнале «Караван историй» актриса Валентина Титова рассказала о своем красивом романе с вами. Поговаривают, что из-за той любви, вы чуть было, не переломали всю свою актерскую судьбу?

    - Валентина жила и училась в Ленинграде, а я играл в Москве в театре Вахтангова. Когда со мной случилась эта сумасшедшая любовь, я не мог без нее и дня прожить: вечером после спектакля садился в Ленинградский поезд, утром преподносил ей розу и улетал назад, в Москву, чтобы успеть на репетицию. Однажды я опоздал. Меня должны были отчислить из театра, но Рубен Николаевич Симонов, наш руководитель взял меня на поруки. Он сказал: «Ты мужчина, возьми себя в руки, когда любовь закончится – с тобой останется твоя профессия». Но тогда-то я и мысли не допускал, что такое божественное чувство может когда-нибудь угаснуть. Валя была невероятно красива! Когда она училась в студии Товстоногова, он специально для нее придумал мизансцену в спектакле «Горе от ума»: девушки на балу получают записки от кавалеров, и героиня Валентины выбегает на авансцену читать свою записку. В этот момент в зрительном зале раздавалось восторженное «Ах!». Вот такой ослепительной красоты она была. Первый раз я ее увидел на гастролях в Свердловске и сразу «сошел с ума», даже стихи писать начал. Из Свердловска я уехал в Венгрию – как проходили эти гастроли даже не помню, был словно в тумане, все время думал только о Валентине. Когда я вернулся домой, поставил в коридоре чемодан с заграничными подарками жене и сыну, а сам, пока домашние разбирали вещи, вышел из дома, незаметно для себя дошел до Ленинградского вокзала, сел на поезд и уехал… Домой я больше не вернулся.

    - Но между тем, Валентина Титова стала женой Владимира Басова, а не вашей?

    - Я сам виноват, собственноручно «подарил» ее Басову… Меня утвердили на фильм «Хоккеисты», который курировал Басов, параллельно он начинал снимать «Метель», но никак не мог найти главную героиню. Я по доброте душевной посоветовал ему попробовать Валю. Сразу же, на кинопробах Басов ей сказал: «Вы выйдете за меня замуж, и все у вас будет в порядке. Это я вам обещаю». Валентина попыталась возразить, что любит меня, но Басов резко добавил: «Хорошенько подумайте, что для вас лучше: любовь актера или брак с режиссером, который будет вас снимать?». Что ей оставалось делать? Помню, мы оба провожали Валю в Ленинград: стоим с Басовым на пару и смотрим ей вслед, потом Басов предложил: «Давай уж, подвезу тебя». «Не надо, - отвечаю гордо, - у артиста тоже деньги на такси есть».

    - Вы не считаете этот поступок предательством: ради карьеры уйти к другому?

    - Ну что вы? Валя не из тех женщин, чтобы ради корысти изменить. Я уверен, что она была очарована этим человеком. Несмотря на всю его внешнюю непривлекательность, он был невероятно обаятельным: фонтанирующий мужской темперамент и озорство, завораживающий талант рассказчика - да ни одна женщина перед таким не устоит! Я чисто по-человечески был в него влюблен, и сложившаяся ситуация ни коем образом не повлияла на наши отношения: помню, когда мы чуть не завалили «Хоккеистов», я обратился к Владимиру за помощью, он бросил все свои дела и за десять дней смонтировал ленту – фактически ее спас. Потом я с трепетом и надеждой ждал гастролей в Ленинград. Приехал и сразу позвонил к Вале, ее дома не оказалось, и я позвонил в гостиницу, где в это время остановился Басов. На мой звонок ответила Валентина. Я понял, что все мои надежды рассыпались – Валентина действительно собиралась замуж. В тот же вечер мы с ней встретились на Невском мосту – проплакали допоздна. Мы прощались… Нет, это не предательство, Валюша ничего от меня не скрывала, просто к ней пришла новая любовь, а старая еще не ушла.

    - Вы переживали ваш разрыв?

    - Я был сам не свой. Валентину из вида не выпускал, был всегда в курсе, где она, в каких лентах снимается. И однажды… У нас в театре готовился спектакль «Варшавская мелодия» – трогательная история о несостоявшейся любви. Достать билеты на премьеру было просто не возможно, я выпросил у администратора два места и пригласил Валентину. И вот я стою перед театром в диком волнении, как на первом свидании, жду ее. О! Появилась в конце улицы, идет навстречу, все ближе-ближе… Пока она шла эти сто метров, я чувствовал, как мое волнение становится все тише и тише… Когда Валентина подошла, совсем другая и чужая, я уже был совершенно спокоен… Так и закончилась эта любовь.

    - Видимо, вашим женщинам было с вами не сладко, коль вы могли так внезапно влюбиться, остыть, уйти из дома, пока жена распаковывает чемодан?..

    - Я же не всегда таким был. Я вырос в такое время, когда было принято, что первая жена – это первая любовь, а вторая любовь – это вторая жена. Это после второго брака покатилось-поснеслось. В наше время было раздельное обучение, поэтому на девочек мы смотрели с особым трепетом. Помню, как завидим стайку девчонок – выстраиваемся в шеренгу и бежим им навстречу. Они визжат, разбегаются врассыпную… Потом полдня обсуждаем, кто до кого дотронулся и какой взгляд успел кинуть. Это когда ты десять лет за партой сидишь рядом с девочкой, ты ее не замечаешь, а когда видишь ее украдкой из-за угла, подглядываешь за ней из окошка, следом идешь за полквартала и подойти не решаешься – вот тогда ты видишь, что она настоящая красавица. И если эта богиня позволит подойти поближе, да еще за руку взять - то это счастье, то надо сразу жениться. Поэтому и браки были ранние, что первая женщина – она и первая жена. С моей будущей женой мы дружили с восьмого класса, школу закончили, а все за ручку ходили. Родственники думали, что мы уже живем давным-давно, а мы соблюдали целомудрие и так, за ручку и пришли в ЗАГС. Если честно, я уже и сам не понимал, зачем на ней женился – юношеская влюбленность к тому времени угасла, осталось чувство приличия: морочил девушке голову – женись. Наш брак просуществовал пятнадцать дней: «Семейная лодка разбилась о быт», оказалось, что мы совершенно не можем существовать под одной крышей, к тому же, в то время я уже был студентом театрального училища и неровно дышал к одной своей сокурснице. Так что, через две недели мы так же, за ручку пошли разводиться.

    - Как вы считаете, ранний брак – это плохо?

    - Сложный вопрос. Если говорить о морали, то первый любовный опыт в браке – это правильно, но чисто по-человечески – это совершенно недопустимо. Чувства необходимо проверить, прежде чем вступать в брак, надо попробовать пожить вместе. Одно дело, когда ты встречаешься с девушкой – этакое юношеское визуальное обожание, а другое дело, когда с этой женщиной приходится быть постоянно, да еще делить домашние заботы. Быт – это очень серьезное испытание, а в моей юности быт был куда тяжелее нынешнего. В нашей коммуналке жили двадцать семь человек: общая кухня – попробуй не вымыть кастрюлю, единственная раковина с холодной водой – постирай-ка пеленки, и один на всех туалет – не дай Бог, забудешь выключить свет, скандал обеспечен. Но с другой стороны, коммуналка – это замечательная школа человеческих взаимоотношений: там не было чужих детей, как у Аркадия Райкина: «Один стукнет, другой шлепнет, третий нос подотрет», там любая ссора становилась достоянием общественности и коллективно осуждалась. И мы, дети, подростки, хоть не всегда и понимали взрослые проблемы, но тонко чувствовали, какое слово или интонация может ободрить, а какое обидеть. Коммунальщина научила меня общаться с людьми.

    - Второй брак тоже был недолгим?

    - Около трех лет. Но за этот развод меня судить нельзя – любовь к Валентине Титовой оправдывает все. Супруга все поняла и даже не пыталась меня вернуть.

    - Однако, другие женщины не считали зазорным вступить в поединок ради вас?

    - О, это скорее был поединок ради моего спасения (засмеялся). С вашего позволения, имен этих женщин я не назову. У меня был серьезный роман с одной очень известной артисткой, некоторое время мы жили вместе. Потом она построила кооператив и решила жить отдельно – бросила меня. Обидно, конечно, но нечего делать. В это время меня «подхватывает» другая известнейшая актриса и начинает водить под ручку на всякие мероприятия. Если первая старалась со мной нигде не появляться, то вторая, наоборот, изо всех сил показывала, что у нас роман. Москва ахнула! Что это за Шалевич такой: одна женщина ради него очень известного человека бросила, другая от себя ни на минуту не отпускает, отвергая ухаживания влиятельных мужчин? Я переехал жить к этой актрисе, мне было лестно такое внимание, но о первой даме я все-таки продолжал думать. Как-то раз я позвонил в свое общежитие, а там оказалась моя первая дама, она взяла трубку и сказала: «Я тебя жду!». Я тут же бросил вторую даму и уехал к первой. Десять дней мы жили вместе. Вторая дама буквально «обрывала телефон», мои слова, что я ее не люблю, не принимались, она просто не хотела понимать, почему я ее бросил. В конце концов, обиженная, она оставила меня в покое. И тут наступил такой финал, которого я не ожидал: моя женщина собрала свои вещи и на прощание мне сказала: «Ты будешь благодарен мне всю жизнь, за то, что я увела тебя от этой женщины». Сколько лет прошло, а я до сих пор вспоминаю и ценю этот ее подвиг. 

    - Поговаривали, что ваше сходство с Олегом Стриженовым помогло вам получить роль Швабрина в «Капитанской дочке»?

    - Это сходство чуть не помешало мне. Швабрин – моя первая роль в кино, я еще учился на четвертом курсе «Щуки». Когда меня уже утвердили, в павильон вошел Стриженов, глянул на меня и удивленно сказал: «Он на меня похож». Режиссер задумался: Гринев и Швабрин – антиподы, они любят одну женщину, но любви добиваются по-разному. В конце концов, он решил, что это даже неплохо, что мы похожи – ярче будет заметна разница характеров. За время съемок мы с Олегом очень подружились, он многому меня научил. Помню, у меня возникли серьезные проблемы во время озвучки – я не попадал в собственные слова, уже хотели пригласить дублера. Олег отозвал меня в сторону и дал ценный совет: «Ты, - говорит, - не пытайся попасть в движения губ, просто еще раз сыграй роль». Сразу все получилось.

    - Многие актеры жалуются, что в Советский период нерусская фамилия мешала им получить хорошую роль. У вас такие проблемы не возникали?

    - Дело в том, что я не еврей, хоть и большинство моих хороших друзей евреи. Есть некоторая разница между фамилиями Шалевич и Шаевич - одна буква превращает белорусскую фамилию в еврейскую. Честно говоря, однажды с этой проблемой я столкнулся. Мы с Любшиным пробовались в фильм «Вечный зов» на роли среднего и младшего брата. Меня не утвердили. А потом я узнал, что Анатолий Иванов – автор сценария, категорически заявил, что в его картине человек с такой фамилией играть не будет. Когда это услышал Любшин, он от своей роли отказался. Позже был еще один эпизод – меня пробовали на роль Фрунзе: в гриме я был здорово на него похож. Снова отказали из-за фамилии, но позвали на озвучку. Тогда я зашел к директору и сказал: «Так значит, играть Фрунзе я не могу, а озвучивать могу? Если хотите знать, Фрунзе был немецким евреем». Директор бегал за мной по всей студии и уговаривал озвучить роль. Больше подобных проблем у меня не было. Я работал в театре Вахтангова, где проверяли каждого, где красовалась «царская ложа» и посещение власть имущих не было редкостью. Время было жуткое, в совершенно невинном спектакле могли найти такой подтекст, который его автору и в голову не приходил. Каких только указов не было… например, по министерству кинематографии вышел приказ – не снимать уродов, и в списке из пяти фамилий назывались: Кашпур, Кочетков, Чурикова… А вы говорите, фамилия…

    - Наверняка, были роли, о которых вы мечтали, но так и не сыграли?

    - Я очень хотел сняться в комедии, но меня ни разу не утвердили. Пробовался у Э. Рязанова в фильм «Человек ниоткуда» – моя роль досталась Яковлеву. Я мечтал сыграть хоть кого-нибудь в фильме «Хождение по мукам» – тоже не получилось. И в театре многие роли я так и не сыграл. Есть такая поговорка: «Гамлета не обязательно сыграть – главное быть назначенным». 

    - Два года назад вас назначили на очень важную «роль» – художественного руководителя театра. А почему вы избрали именно актерскую профессию?

    - Я родился и вырос на Арбате. Военное детство, эвакуация, детдом при живой матери… Тогда детей насильно забирали у родителей и вывозили из города. Но победу я праздновал уже на Арбате – мы с мамой отправились на парад, шли в первой колонне демонстрантов. Проходя мимо мавзолея, я засмотрелся на Сталина и вышел из строя на пустую площадку, а он толкнул Рокоссовского и, смеясь, на меня рукой показал. Мама сгребла меня в охапку и уволокла от греха подальше. Второй раз Сталин на меня «перстом указал» у нас на Арбате. Во время войны театр Вахтангова разбомбили, и мы, ребятишки, бегали по руинам. Рядом проходила правительственная трасса, однажды на дороге остановился кортеж, из машины вышел генсек, указал на руины и сказал: «Отстроить заново!». Так, фактически вместе с театром я и рос, а потом бегал на все спектакли подряд – другого пути, кроме театрального училища у меня и быть не могло. Да и большинство артистов Вахтанговского театра жили в нашем доме.

    - На Арбате выросло много будущих актеров – А.Збруев, В.Малявина. В детстве вам приходилось встречаться?

    - Я немного старше, поэтому и Валентину, и Сашу узнал гораздо позже, когда Малявина стала играть в нашем театре. Замечательная женщина, талантливейший и совершенно необычайный человек, у нас были длительные дружеские отношения.

    - А «служебные романы» с вами случались?

    - Как ни странно, у меня никогда не было романов на картинах. Даже, когда мы снимались с Олей Кабо, милой очаровательной девушкой. Мы роскошно дружили, я переживал за нее, заступался, но никаких порывов завести роман не возникало.

    - Говорят, хороший актер может на сцене сыграть любовь, даже если он партнершу люто ненавидит?

    - Я глубоко убежден, что такое невозможно в репетиционный период. Если ссора произошла позже, когда спектакль готов, то можно на автоматизме отработать роль, но репетировать любовь, будучи в контрах невозможно. Кому-то все равно придется уйти. 

    - Несмотря на то, что очень популярные женщины буквально «рвали вас на части», простой девушке удалось взять вас в полон больше чем на тридцать лет.

    - Я стал умнее и уже более мудро подходил к созданию семьи. Со своей третьей женой Галиной я познакомился совершенно случайно. Мы с товарищем сидели в кафе Ленинградское на Арбате, вошли две роскошные девушки, на одну из них я сразу запал. Девушки выпили кофе и собрались уходить. Товарищ мне говорит: «Ты понимаешь, что она сейчас уйдет, и ты ее никогда не увидишь? Беги за ней». Я и побежал. Самое смешно, что девушки только что посмотрели фильм «Хоккеисты» с моим участием и Галя мечтала: «Вот бы мне такого парня!». И тут я перед ней возник – телефончик прошу. Так все и началось. Когда мы познакомились, Галя работала художником-модельером, а до этого очень увлекалась фигурным катанием, была мастером спорта. А я, хоть и снимался в «Хоккеистах» на коньках стоял с трудом – в фильме меня дублировал Старшинов. Представляете, как я опозорился, когда Галя повела меня на каток? Мы прожили вместе тридцать один год – время прошло, как один день. Вот уже три года, как ее нет… Это были трудные годы.

    - Вам пришлось возрождать гибнущий театр?

    - После руководства театром Юрием Яковлевым мне достались только многочисленные молоденькие, красивые актрисы. Но, слава Богу, талантливые. Весь репертуар пришлось делать заново – за год мы выпустили восемь премьер. Звезд решили не приглашать, будем выращивать своих. Сейчас театр становится популярным.

    - В любом театре неизбежны интриги, каждый хочет играть главную роль, а для этого любые средства хороши. Как вы с этим боретесь?

    - Я пользуюсь принципом Рубена Николаевича Симонова – руководитель не должен верить сплетням, любую информацию надо «переспать», то есть не принимать решений сгоряча. Театр Вахтангова всегда славился тем, что там «не выносили сор из избы» - ругались, ссорились, заводили романы, но сплетни по Москве не носили. Хотелось бы, чтобы в моем театре было так же.

    - Вы сказали, что в театре много красивых девушек. Сложно руководителю удержаться от соблазна?

    - Я думаю, было бы очень сложно, мне всегда нравились красивые женщины, но…у меня есть любимая женщина. Познакомились мы совершенно случайно – я был на дне рождения у товарища, рядом со мной за столом оказалась очаровательная женщина по имени Татьяна. Когда я вижу красивую женщину. Я обычно говорю: «Могу жениться, я холостой!», вот и накаркал… А потом наш театр поехал на фестиваль в Авиньон. Мои коллеги сговорились и сделали нам с Таней подарок – устроили медовый месяц во Франции. Без переводчика и путеводителя мы на два дня уехали в Париж и объездили весь город на метро, побывали в Лувре, слазили на Эйфелеву башню – нам повезло, нигде не было очередей. А потом сели на поезд и вернулись в Авиньон. Это было такое роскошное путешествие, после которого я решил, что пора жениться.

    - Ваша избранница – кто она?

    - Она врач, и я очень благодарен ей, что она помогла мне спасти сына… Иван, как и я, вырос на Арбате, и чуть не стал его жертвой…

    - Знаменитое выражение – арбатская шпана. На самом деле этот район такой криминальный?

    - Шпана – это наше, местное словечко. На самом деле, в мою юность никакой шпаны на Арбате не было, наоборот, в этом районе очень следили за дисциплиной: два привода в милицию и тюрьма. Однажды за ночь отсюда выгнали всех инвалидов, чтобы не портили внешний вид улиц – ужасающий акт: воинов, которые потеряли руки, ноги на фронте, которые были примером героизма для мальчишек выселить из города за их беспомощность. На Арбате жили, в основном, интеллигентные и воспитанные люди, здесь даже в лексике не было традиционного сленгового набора, все друг друга знали и были одной семьей. Потом коммуналки расселили, и вся интеллигенция разъехалась по новостройкам, Арбат стал другим – офонаревшим: торговля, матрешки, наркотики…Влияние улицы сломало Ивана, он увлекся этой заразой. С трудом закончил школу, не смог поступить в институт, потом умерла мама – все это очень на него подействовало, он «закрылся от меня». А потом умерли от наркотиков его близкие друзья, и Ваня испугался. Но сейчас все, слава Богу, позади, он стал совсем другим человеком: взрослее, умнее, обаятельнее. В детстве он мечтал стать актером, но, увы, его «болезнь» сильно повлияла на память, сейчас он увлекся журналистикой – работает фотокорреспондентом в журнале «Объектив». Я на него не нарадуюсь. Он очень привязался к Таниным детям, у нее двое сыновей – 6 и 8 лет, а те в Ваньке души не чают. Так что теперь у меня снова счастливая семья – красивая жена и трое сыновей!